Когда она находилась как раз на середине бракоразводного процесса во время ее самого последнего развода, однажды вечером раздался телефонный звонок. Это был ее отец. Это был первый раз за всю жизнь, когда он ей позвонил. Ее сердце чуть не выскочило из груди, как она потом говорила. Отец спросил, как поживает она, как ее семья — он задавал те вопросы, которых обычно избегал. Как раз в то время, когда она раздумывала, может ли она говорить ему о разводе (нечто такое, что она хотела сказать; ей всегда хотелось поплакаться и получить успокоение от отца), он начал скулить о том, что его поместили в психиатрическую палату, где у него нет никаких прав, что это несправедливо и не может ли она сделать что-нибудь, чтобы помочь ему? Она быстро закончила разговор, повесила трубку, села на пол и начала криком кричать.

«Я помню себя сидящей на полу громко плачущей: «Тебя никогда не было со мной рядом. Никогда. А сейчас ты нужен мне. Я только раз позволила себе почувствовать, что ты мне нужен, а тебя нет рядом со мной и для меня. Вместо этого ты хочешь, чтобы я позаботилась о тебе». «Когда я перестала плакать, я почувствовала себя странным образомуспокоенной, — говорила она — Я думаю, что это был первый раз в моей жизни, когда я позволила себе оплакать прошлое, попечалиться о прошлом или разозлиться на своего отца Через несколько последующих недель я начала понимать — действительно понимать. Конечно, его никогда не было рядом со мной и для меня. Он был алкоголик. Он вообще никогда не жил для кого-то, включая его самого. Я также начала осознавать, что где-то в глубине души за моим весьма усложненным внешним фанерным фасадом лежит самое важное чувство — чувство, что я не любима и что меня нельзя любить. Я не любима, я совсем не заслуживаю того, чтобы быть любимой. Где-то, глубоко спрятанная внутри меня, поддерживалась фантазия о том, что у меня есть любящий отец, который находится невдалеке от меня — который отвергал меня — потому что я не была достаточно хорошей. Что-то во мне было не так. Теперь я знаю правду. Это не я не заслуживала любви. Это была не я, которую надо было завинчивать, подтягивать, хотя у меня были проблемы.Это был он. Что-то произошло со мной после этого, — сказала она — Я больше не нуждалась в том, чтобы алкоголик любил меня. Правда действительно сделала меня свободной».

Я совсем не имею в виду, что все проблемы этой женщины были разрешены, когда она завершила процесс оплакивания прошлого или в момент ее прозрения. Ей, может быть, следует больше поработать над процессом оплакивания прошлого; ей еще необходимо иметь дело с ее характеристиками созависимости. Но, я думаю, то, что случилось, помогло ей.

2.Пестуйте и лелейте того напуганного, ранимого и очень нуждающегося ребенка, который живет внутри вас. Этот ребенок может никогда не исчезнуть, какими бы самодостаточными мы ни стали. Стресс может привести к тому, что ребенок объявит о себе во всеуслышание. И без провокаций ребенок может выступить и потребовать внимания в такой момент, когда мы меньше всего ожидали этого.

Я думаю, что могу проиллюстрировать это положение, рассказав об одном воображаемом событии. Я представляю себе девочку лет девяти, которую оставили одну на несколько дней и ночей, мама покинула ее. Оставшись без присмотра, ребенок убегал к соседям и оставался там допоздна. Никаких серьезных проблем она не вызывала. Казалось, что она что-то ищет, пытаясь заполнить свое свободное время. Ребенок не хотел оставаться дома один, когда начинало темнеть. Одиночество ее очень пугало. Когда мама, наконец, вернулась, соседи подошли к ней и пожаловались, что ребенок бегает везде, что ребенок неухожен. Мать разозлилась и начала орать на ребенка за плохое поведение. «Я говорила тебе, чтобы ты оставалась в доме, когда меня нет, я говорила тебе, чтобы ты не причиняла никаких неприятностей, говорила я или нет?» — кричала мать. Ребенок не отреагировал, даже не заплакал. Девочка просто стояла с опущенными глазами и тихо сказала: «Мне показалось, что у меня болит животик».